Взяли меня на даче, куда я уехал за душевным спокойствием из суеты душного города с целью; сняться с трехдевного запоя и подзарядиться энергией от молодых дубков и тонких рябинок - моих тотемных друидских растений.

Зачем-то дали по морде, завязали глаза и, кинув в багажник легкового автомобиля, доставили на Лубянку. Зачем им понадобилось завязывать мне глаза? Это обстоятельство вызывало легкое недоумение. Я и так понял, что это Лубянка, когда пропахшую дизельным топливом тряпку размотали с моей головы, что дало возможность, выглянув из окна кабинета на улицу, определить свое местоположение.

Каждое утро одно и то же. Построение, физические упражнения в холодном зале под орущее радио, или, что еще хуже, под акомпанимент старого раздолбанного пианино... И конечно же дикое желание спать, согреца и утолить голод... За что спрашиваеца? За пару доведенных до истерики нянек? Слишком жестокое наказание...

Все когда-нибудь кончается, кончается и это, но только для того чтобы начаться снова завтра, послезавтра и всегда... Детей построили парами и повели на кухню. День не предвещал ничего, кроме мучений, подобных этим. А пока завтрак... Проклятая баланда, которая не желала лезть в горло...

Вовочка лениво поковырял алюминиевой ложкой жиденькое говнецо, стыдливо называемое здесь манной кашей, посмотрел на сидевших за его столом детей, и отодвинул от себя полную тарелку, жестом напоминающем отбрасывание дохлой крысы. Воспитательница, ходившая между рядами, заметила это и наградила его легким шлепком по стриженному затылку. А зря. Ребенок медленно оглянулся через плечо и исподлобья посмотрел на Марью Ивановну. Все дети разом перестали есть, и как один, внимательно следили за развитием событий.
- Ешь, давай... - нахмурилась женщина в белом халате, выполняя стандартную процедуру по принуждению к еде.

Срочное сообщение от "Интерфакс".

Сегодня в 21:00, вернувшись домой в нетрезвом состоянии, муж Валентины Ивановны потребовал от жены немедленно отдать принадлежавшие ему, мужу, территории, на что Валентина Ивановна отреагировала резким отказом. Отказ был мотивирован тем, что в данный момент Валентина Ивановна не готова подписывать никакие резолюции, у нее вот-вот произойдет смена режима и вообще болит голова. Выразив серьезную озабоченность, муж Валентины Ивановны срочно приступил к операции по принуждению к миру и, грубо нарушив суверенитет Валентины Ивановны, ввел войска в зону конфликта. Валентина Ивановна громкими криками призвала мировое сообщество признать ее независимость.

Сегодня утром на город опустилась оранжевая и тёплая осень. А у меня за спиной неслышно спустился на землю Ангел. Я даже не услышал, а скорее почувствовал еле уловимый шелест крыльев. И обернулся.
- Привет.
- Привет. Рад тебя видеть. - Сказал я.
- Я тоже рада.

Я всмотрелся в утреннее небо её глаз. Протянул руку и обнял её за талию. Притянул к себе. Вдохнул запах её волос.
- Совершенно не обязательно говорить неправду. - Сказал я.
- Я говорю правду.
- Хочешь сказать, что Ангелы не лгут?
- Не поняла? - Ответила она и широко раскрыла глаза.
- Да это так... мысли вслух.
- Так мы едем? - Нарочито капризным тоном спросила она.
- Да. - Я открыл дверцу машины и подал ей руку.

Шевелев лежал в ванне, ел моченые яблоки и думал обо всем сразу. Не то чтобы глобально о судьбах человечества или с меркантильными целями, как скажем, Агата Кристи, но все же думал. Уловить какую-либо конкретную составляющую из обильного мыслепотока Шевелеву не удавалось. Череп вибрировал и гудел на манер трансформаторной будки. Это выглядело монументально. Потому Шевелев и полагал, что думает обо всем сразу. Он уже давно умел делать подобное. С детства.

В садике Шевелев был самым умным. К нему подходили за советом не только одногоршочники, но и более взрослые ребята, со старшей группы и даже подготовишки. Да что там дети... Нянечка всегда спрашивала Шевелева компот ему или чай, а Анныванна про погоду. А еще Шевелев был изобретатель. Он хорошо помнил тот день, когда придумал вычитание. Именно так. Перед обедом Анныванна спрашивала у детей, сколько будет три плюс четыре и два плюс один. Все отвечали по-разному, и только Шевелев не ошибался. А когда Анныванна произнесла новое слово «минус» у Шевелева в голове что-то лопнуло, и он понял, как вычитать. Жаль, что никто не поверил, что он сам это изобрел.

Зайчонок сидел на пеньке и жестоко страдал.
Нет, не животом. И не из-за разбитой коленки. Зайчонка грызла зависть.
Все остальные зверята шумной гурьбой перекатывались из одного конца полянки в другой. Слышался смех, весёлые выкрики, пыхтение и снова смех.
Зайчонок не участвовал в догонялках. Он сидел и завидовал.
А завидовал он лисёнку. Вернее, его хвосту.
«Ах, если бы у меня был такой хвост!», - мечтал зайчонок. «Такой огромный, пушистый, рыжий с белым кончиком! Мягкий-мягкий, плещущийся на ветру! А у меня что?»
И зайчонок со злостью смотрел на свой маленький аккуратный хвостик, а потом, тяжело вздохнув, снова начинал мечтать о лисьем хвосте.

Вдоволь набегавшись, вся весёлая звериная компания собралась идти купаться.
- Зайчонок, ты идёшь с нами? - крикнула белочка.
- Ну, давайте, - вяло отозвался зайчонок.

- Пять! Минут! До эфира!!! - режиссер был вне себя от ярости, - Где ее носит?!! Что делать?!! Наташа, быстро ко мне!
- Да, Степан Борисович?
- Лене звонили? Где она?!! Надеюсь, умерла? Ибо никакие другие причины ее не оправдают!
- Звонили, абонент вне зоны действия...
- Я те дам "вне зоны действия"! Я те дам "временно недоступен"! Если через минуту она не будет перед камерой, "временно" превратится в "безвременно"! Лично проконтролирую!
- Но как... А, вот она, Степан Борисович!

На экскурсоводе были вытянутые на коленях джинсы, неряшливая полинялая кофточка с подозрительными пятнами на рукавах и огромные роговые очки.
- А далее нас ожидают залы говнотворчества - гордость нашей галереи, истинные ценители обычно не надевают респираторов.

Экскурсионная группа продвинулась вслед за ней в зал.
- Говнотворчество - новейшее течение в современном искусстве, с особой силой и точностью передающее внутренний мир художника. Обращаю ваше внимание, что все представленные экспонаты созданы материалом авторов, это обязательное условие нашей галереи.

Тяжелая дубовая дверь дрогнула от удара, сорвалась с петель и рухнула на пол, подняв облако пыли. В проёме показались две фигуры. Двое мужчин вошли в зал и огляделись.
Тот, что справа, был облачен в полный доспех с серебряной насечкой, а с его плеч свисал разукрашенный священными символами плащ - когда-то белый, теперь же сильно испачканый.
Тот, что слева, довольствовался легкой, плотно облегающей одеждой из темной ткани, а лицо скрывал под черной повязкой, сквозь которую поблескивали лишь раскосые прищуренные глаза.
- Вот мы и пришли, - выдохнул рыцарь в белом.
- Кажется, да, - кивнул воин в черном. - Это, безусловно, то самое Третье Око.

Дяди и тети!!!
Может показаться странным, что я обращаюсь к вам так, но если подумать - это почти тоже самое, что и «братья и сестры», просто по-взрослому. Сегодня вы все пришли на собрание и во всех глазах я читаю только один вопрос «Какого, соппсна...». В связи с этим притча!

Один бедный крестьянин не знал «какого соппсна» и обратился он с этим вопросом к случайному прохожему. Ночью. Ибо днем крестьянин работает. Прохожий испугался и отдал крестьянину кошелек и часы. И стало крестьянину благо и известно который час. А прохожий ушел с вопросом «Какого соппсна?». Мораль этой притчи очевидна как подлость бедного крестьянина - Не бойтесь вопросов и не бойтесь задавать их.

Как сказал Великий Прайор в своем послании «к субординатам. Стих 8-й» - «Что за вопросы, дети мои?! Конечно надо брать Самсунг!». И мы готовы сказать о том где лучше брать Самсунг. На улице Светлой Радости центр Самсунг - источник Светлой Радости!