- Грегор! Я его купил!
Арнольд с натугой втащил в комнату объемную коробку и принялся выделывать радостные кренделя вокруг нее.
- Что это, дружище? Зачем нам столько вазелина?
- Это не вазелин, тупица, это Маховой Удовлетворитель. Нам больше не нужно брить ладони и носить контактные линзы, я увидел его в телемагазине. Механические женщины нам пока не по карману, а за эту штуку ты мне должен еще двести долларов.
- Сначала ты мне покажешь, как она работает, - проворчал Грегор. Скепсис вполне себя оправдывал. Слишком свежи были воспоминания о миниатюрной Черной Дыре, которая делала турбоминет за 0.57 сек. Швы еще не заросли.
- Так, глянем в инструкцию.
Арнольд достал из коробки солидный талмуд и погрузился в изучение вопроса.
- Для начала нам нужно его собрать. Это проще простого.

Старик раздраженно постукивал массивной кочергой по поленьям в камине. Его жена, так хорошо узнавшая его за пятьдесят лет совместной жизни, чуствовала напряжение в воздухе, но старалась делать вид что ничего не происходит. Может все еще обойдется. Это еще больше раздражало старика. Шаркая как можно громче, он прошел по огромной гостинной в кухню и вернулся с бутылкой пива. "Похоже все-таки найдет к чему прицепиться, чем бы его отвлечь?" - подумала она, напряжение в воздухе нарастало. Старик, довольно крепкий для своих лет, демонстративно прошаркал мимо нее, подошел к камину и вдруг открыл бутылку ударом об гранитную полочку камина. Пиво вспенилось и часть пены оказалась на ковре. Он довольно крякнул, стряхнул капли пива с руки забрызгав китайскую вазу, и отпил прямо из горлышка. Старуха уже привыкла к его неожиданным вспышкам недовольствия, но они обычно проявлялись в нравоучениях и брюзжании, это же было что-то новенькое, она даже забыла о своем желании избежать ссоры:

- Генрих, зачем ты пьешь из бутылки ведь есть же бокалы?
- Плевать я хотел! - старик сделал еще один глоток, громко отрыгнулся и довольно хохотнул: - Плева-а-а-а-ать!!!
- Что с тобой, Генрих? - ее муж всегда такой правильный, вел себя непостижимым образом.
- А почему я должен пить из чертовых бокалов? - последовал еще один глоток пива, - И жрать я не собираюсь больше со стапятидесятью столовыми приборами!!!

...Царь Салтан долго и пристально рассматривал своё яйцо. Оно выглядело распухшим, неестественно большим, и это нервировало монарха. К тому же, разбросанные по яйцу там и сям разноцветные пятна окончательно ввергали царя в прострацию...

Наконец, Их Величество подняло голову. Угрюмо посмотрело на мнущегося одёсную от престола царевича Гвидона:
- Ну, сынку, а ты что скажешь? Видал ли ты когда такое чудо?
Гвидон отвесил поясной поклон, после чего признался, что не видел.
- Ну, а ты, доча?..
Стоявшая ошуюю царевна Лебедь в смущении прикрыла широким рукавом пунцовое лицо:
- Нет, царь-батюшка, и я не видала.
Царь поёрзал на троне, поискал глазами кого бы ещё спросить. Но в тронном зале помимо уже опрошенных присутствовала только сватья баба Бабариха, а с ней Салтан давно был в контрах. Поэтому царь снова взглянул на яйцо и поморщился. Подумал вслух:
- Лекаря что ль позвать? Уж он-то должён в яйцах разбираться...
- Дозволь слово молвить, батюшка. - внезапно выпалил Гвидон, из почтения к отцу так и застрявший в нижней точке поклона.
- Валяй. - Салтан любил поиграть в либерала.

На АТС были какие-то проблемы с кабелем и мой телефон не работал в течении трех суток. Телефонисты вырыли транщею во дворе, прямо посреди тротуара, так, что в условиях осенней слякоти ее преодолеть можно было только на вертолете. Их возня с пучками разноцветных проводов, торчащих из свинцовой оболочки не слишком радовала - электронную почту нельзя было скачать, не говоря про то, что никуда нельзя позвонить и никто до меня не мог дозвониться. Я уже видел черти какой сон, как среди ночи раздался телефонный звонок.

- Едри вашу налево! Кому это не спиться в такое время? Что за срочность? - ворчал я подходя к аппарату, - Але!
- Але, здравствуйте. Я решил покончить жизнь самоубийством.
- Ну, а я тут причем? Решил, значит дело надо доводить до логического завершения.
- Это служба доверия?
- Доверяй, но проверяй! Ты хоть бы на часы глянул, я же спать уже завалился, а тут ты со своим самоубийством.
- А что разве служба не работает круглосуточно?

Посадил состарившийся хомо-сапиенс-самец корнеплод семейства крестоцветных рода капуста вида репа обыкновенная. Вырос корнеплод семейства крестоцветных рода капуста вида репа обыкновенная большим-пребольшим.

Стал состарившийся хомо-сапиенс-самец напрягать свой мышечный каркас и передавать усилие корнеплоду семейства крестоцветных рода капуста вида репа обыкновенная, чтобы преодолеть силу трения пары земной грунт - поверхность корнеплода: прикладывает-поприкладывает усилие, преодолеть силу трения не может.

Один мальчик был очень хорошим. Он всегда слушался маму и папу, вовремя делал уроки и никогда не шалил. А когда он вырос, милиция обнаружила у него в сумке двадцать компакт-дисков с детской порнографией и килограмм кокаина.

Одному мальчику долгое время не давали девочки. Поэтому он писал очень красивые, романтичные стихи. А потом какая-то девочка ему наконец дала. Тогда мальчик спился и стал астрономом. Но это уже после того, как пять лет за кокаин отсидел.

Один мальчик очень любил громко слушать музыку по ночам. А жил он в панельном доме, где звукоизоляция - далеко не передовой край инженерной мысли. Вышел мальчик однажды мусор вынести - а его за рукав сосед хватает. И говорит:
- Это у вас, молодой человек, музыка по ночам играет?
- Ну да, у меня! А что: мешает? Громко слишком?
- Ой, да что вы, что вы! Я просто себе кое-что хотел переписать...

- Эй, стоять! Мужик! Да, тебе говорю, оглох что ли? Дай сигарету! Быро...

Оп-па, вот блин, называется: «засиделся в гостях у армейского дружка стародавнего!» Сто лет не виделись, надо было на ночь оставаться. Нет же, привычка «железная» еще с времен незапамятных - хоть на автопилоте, но домой...
С детской площадки, оторвав задницы от перекошенной и скрипучей карусели, приблизились четверо.
Четверо - многовато, как ни крути! Парням лет по двадцать с копейками, явно пьяные, в зубах сигареты, в руках бутылки с пивом, взгляды наглые, лыбятся многообещающе...

- Так. Кто там у нас по списку? - Харон недовольно заглянул в листок. - Роза Люксембург тут?
- Люксембург, Люксембург... - зашумела толпа бледных теней. Перевозчик выжидательно посмотрел на них, вертя в узловатых пальцах тяжелое весло. Тени примолкли. Раздвигая их, из толпы выбрался женский призрак.
- Это я...
- Ага, - Харон черкнул обломанным ногтем в списке, - есть. В лодку. Следующая! Клара Цеткин здесь?
- Здесь, - злорадно высказалась третья голова Цербера. Вторая молча вцепилась в рукав призрачного старушечьего пальто.
- Уберите его от меня! - тень Клары Цеткин принялась отбиваться от Цербера зонтиком. Трехглавый пес молча сопел, прижав уши, но пальто не отпускал.
- Цербер! Фу! Цеткин... Есть. Так. Следующая. Элизабет Герли Флинн!
- Не имеете права! Я - активистка движения за права рабочего класса!
- Была, - холодно уронил Харон, и вдруг грозно рыкнул, - в лодку, тетка! Живо!

Кроссовки жали. Серые, на шнуровке, итальянские кроссовки жали невыносимо. Большой палец тихо, с остервенением, матерился.
- Мать вашу... - шипел он. - За что мучаете, сволочи?! - И пихал локтем в бок Указательного.
Указательный интеллигентно пытался отстраниться, но было тесно. Приходилось терпеть. Указательный был самым забитым. Он хорошо осознавал свою ненужность на ноге и предпочитал не высовываться.

- Сволочи! - в очередной раз выдавил Большой.
- Там-то, наверху, хорошо, - поддержал Средний. - А здесь - как в тюряге: темно, сыро и курить не дают. А теперь еще и режим ужесточается.
- Сыро - это потому, что носки хэбэшные, - робко заметил Указательный.
- Много ты понимаешь, придурок. В прошлый раз капроновые натянули - тебе легче было?
- Безымянному хорошо - у него там дырка, хоть подышать можно.

Медведь был безобразным, косолапым и грязным. Однако добрее его не было никого во всем лесу. Но звери замечали только его внешность. За что Медведь жутко обижался, ловил их и избивал ногами. Поэтому звери его и не любили. Хотя он был очень добрым. И веселым. Он любил задорные шутки. За эти шутки звери его скоро жутко возненавидели. И били. Да, трудно быть на свете добрым и веселым.

Заяц тоже был грязным. И злым. И жестоким. И еще он был трусливый. Гадостей заяц никому никогда не делал. Потому что боялся. Но его все равно сильно били. Потому что Зло всегда должно быть наказано.