Огромная зловещая туча надвигалась со стороны северо-востока...
Черная, фиолетовая, серая, клубящаяся...
В преддверии грозы все сникло.
Первые порывы ветра подняли пыль и летающие семена растений.
Они заклубились в турбулентных потоках, завертелись как живые.

Я стоял у окна и медленно думал: «Бля, накрылась рыбалка».
Тут темное небо заблестело, загремело.
Раздался звук: бдщь, бдщь... И сразу: БДЫЩЬ. Молния.
Это было рядом.
- Бля, - подумал я.

Тут первые капли дождя упали на землю, потом упали вторые, третьи, пошел дождь.
Летающие семена растений упали на землю, сбитые меткими каплями, больше им не взлететь.

- Привет! Пожалуйста, не клади трубку!
- Что тебе нужно? У меня нет времени на твою болтовню, давай быстрее!
- Я сегодня была у врача...
- Ну и что он тебе сказал?
- Беременность подтвердилась, уже четвертый месяц.
- А я тебе, чем могу помочь? Мне проблемы не нужны, избавляйся!
- Сказали поздно уже. Что мне делать?
- Забыть мой телефон!
- Как забыть? Ало-ало!
- Абонент находится вне ...

Человек стоял у фонтана и смотрел как колышутся монеты сквозь поверхность воды. Он не пытался угадать номинал, он отдыхал глазами, изредка надолго их закрывая. Шел исчезающе мелкий дождик, но Человек не любил натягивать капюшон, как, впрочем, и не любил носить зонты.

В очередной раз открыв глаза он заметил, что рядом стоит фигура в бежевом плаще под зонтом и внимательно смотрит на него.
- Что-то не так?
- Все так. Вот - это Вам - и он протянул Человеку конверт.
- Что это?
- Это приглашение.
- Приглашение куда?
- На ужин. Остались только Вы.

Вот что у нас за страна? Ни дня не проходит без возмутительных случаев! Еду сегодня, к примеру, на работу по Бережковской набережной. Утро, знаете ли, замечательное, весеннее, солнышко светит, птички природе радуются, просто чудо, что за утро.

Но вдруг, вижу, прямо у парапета, отделяющего Москву-реку от тротуара, толпа собралась. Людей пятьдесят, не меньше. И все шумят, ругаются, руками машут. Возмущаются, одним словом.

Я человек твердой гражданской позиции, поэтому мимо безобразия пройти никак не могу. Останавливаю автомобиль, выхожу, спрашиваю у близстоящей женщины в болоньевом плаще, что такое, мол? Что тут, гражданочка, происходит? Почему, так сказать, переполох в такое прекрасное весеннее утро? Отчего народ скопился в количестве больше трех штук? Что тут, ответьте, будьте добры, за столпотворение вместо начала трудового дня?

- Милый, помоги мне, пожалуйста...
Тон сказанного так резко диссонировал со скрежещущим, жестяным голосом, что Назар вздрогнул. Сколько лет он удивлялся этому утреннему диссонансу, но привыкнуть к нему так и не смог. Вот и сейчас, сплюнув ругательство сквозь стиснутые зубы, так, чтобы жена не слышала, Назар мельком взглянул на порезанную щеку и поспешил на зов.

Ирина стояла посреди прихожей, перед огромным зеркалом, заведя руки за спину и пристально изучая свое отражение. Вдоль ее гибкой, длинной спины змеилась «молния», зубцы заклинило между лопатками. Назар, привычно задвигая вглубь сознания болезненное желание заглянуть в узкую расщелину между зубцами «молнии», аккуратно застегнул ее, неслышно сделал шаг назад. Ирина вздохнула, свободно опустила руки вдоль тела, продолжая вглядываться в зеркальную глубину. Там теперь, на шаг позади нее, отражался Назар, напряженный, бледный, с яркой царапиной на недобритой щеке. Ирина слегка прищурилась, наклонила голову к плечу, ее ноздри чуть заметно затрепетали, а красивый рот вдруг неприятно зазмеился в ухмылке. Резким движением развернувшись на каблуках, она шагнула к мужу, крепко обхватила его шею и длинно лизнула в щеку, от угла рта до самого глаза. Язык больно давил на свежую царапину, слизывая росинки крови.

Чудовище окинуло близоруким взглядом толпу окруживших его вооружённых крестьян и не очень уверенно произнесло:
- Э-эмм... Я начну с требований, да?
- Начинайте, - кивнул деревенский староста.
- Спасибо. В таком случае, я желаю одну девицу...
- Которую? - уточнил староста.
- Одну девицу в год, - поправилось чудовище, незаметно сверившись со шпаргалкой. - Самую прекрасную.
- А зачем? - поинтересовался староста.

Чудовище опешило.
- Такого вопроса на лекции не было, - пробормотало оно.
- Простите? - приподнял бровь староста.
- Я её... - Чудовище на несколько секунд мучительно задумалось, - съем! Ну да, точно, съем!
- Тогда зачем Вам нужна самая прекрасная? - хмыкнул староста. - Просите самую жирную.
- А я гурман, - процедило сквозь зубы чудовище.

На входе в банк меня остановил охранник.
- Молодой человек, у нас сейчас технический перерыв.
- Хорошо, я подожду.
- Знаете, наверное, не нужно. Мы сегодня скорее всего уже не откроемся.
Я с сомнением заглянул за его плечо.
- А почему у вас в холле очередь стоит, и все работники на местах?

Охранник смутился. Воспользовавшись заминкой, я толкнул стеклянные двери, они были открыты. Идя по фойе, я слышал за спиной его истерический крик в рацию: "Код пятнадцать, код пятнадцать!" Когда до ближайшего банкомата оставалось два шага, он внезапно утробно зарокотал и погас. В следующую секунду адские агрегаты стали гаснуть один за другим. Я в оцепенении смотрел на погасший ряд мониторов. Сзади на плечо положили руку:
- Ну говорил же вам, что мы сегодня не обслуживаем. Приходите лучше на следующей неделе - сами видите, ничего не работает.

Легкий, теплый ветерок с юга, голубое небо и кучевые облака, похожие на невиданных животных - все было, как всегда. Тортилла флегматично выкусывала сорняки из зарослей камыша и расправляла ветви и листья. Несмотря ни на что, пруд должен быть в идеальном порядке. На дальнем краю Дуремар орудовал своим сачком, сопя и что-то бормоча под нос.

Ровно в полдень - как обычно - мимо, галдя, проскакала компания. Буратино, Мальвина и их верный пес, Артемон. Верней галдел сам Буратино. Что-то быстро-быстро тараторил (у него в роду было много итальянцев, может передалась манера быстро говорить?) про свои подвиги и бурно жестикулировал, едва не попадая Мальвине по носу. Та рассеянно кивала, больше заботясь о собственной безопасности и постоянно отклоняясь назад.

Забежав на мостик, Буратино, как всегда, попрыгал на нем и истошно заорал:
- Здорово, старая мыльница!!! Говорят, что мы с тобой родственники! А имя мое от "Бурая тина". Ты ж в тине живешь, подлодка болотная. Как тебе версия? - Впрочем, ответа он не ждал и громко топоча побежал дальше. Мальвина поспешила за ним, а Артемон задержался на берегу.

Кормление чада

Мама кормит четырехлетнего сына.
- Ну же, Игореша, съешь еще ложечку каши. За маму. За папу. За бабушку. За дедушку. А теперь за дядю Олега. И еще ложечку за нашу тетю Валентину.
Игореша, с негодованием:
- А потом, что ли, я один за всех вас еще и покакать должен?

Чай

- Может, пойдем ко мне, чаю попьем? - робко предложил он девушке.
Девушка, поломавшись для вида, согласилась.
И когда он хотел уже было поставить кипятиться третий чайник, она надела ему его на голову и ушла, пинком распахнув дверь.

К сорока семи годам Семёна (а в последние двадцать лет - Саймона) начала мучить ностальгия. Жизнь в эмиграции и так не проста, а для определённого рода людей вообще невозможна. Когда Семён-Саймон был моложе, то новые впечатления и чаяния вытесняли воспоминания о ленинградской молодости, но с возрастом его, как Штирлица начало неудержимо тянуть на Родину.

И не то что бы Семён бедствовал, отнюдь. Да и языковый барьер как-то постепенно и давно сошёл на нет. И всё вроде, если посмотреть со стороны, было чики-пуки - на зависть недругам, но... Семён, рефлексирующий еврей с чувством юмора дохлой черепахи, всё больше и больше погружался в трясину хандры. Той особой нудной и тоскливой хандры, присущей только бывшим питерцам, насквозь продутым ледяными финскими ветрами.