Юре Лягушкину не везло практически сразу после рождения. Во-первых, четырнадцатилетняя мама оставила его, недоношенного и синюшного, на пороге дома малютки небольшого райцентра, тем самым решив проблему себе и накликав множество таковых на Юру. А во-вторых, эта дурацкая фамилия, что дал подкидышу нетрезвый завхоз, оценивший внешнюю неприглядность младенца... Ну, разве ждет в жизни хоть что-то хорошее человека с фамилией Лягушкин?

Словно подтверждая это, все в жизни Юры Лягушкина шло наперекосяк. Друзей у него не было, детдомовские авторитеты относились к нему неприязненно и с агрессией, а девочки и вовсе отказывались с ним общаться. Тем ни менее, надо было как-то жить. Юра и жил как-нибудь.

Кое-как дотянув до совершеннолетия, Юра получил паспорт, аттестат записного троечника и комнату в общежитии. Правда в общежитии Юра Лягушкин прожил всего три месяца, а потом здание закрыли в виду аварийности, выставив жильцов вместе с пожитками прямо на улицу. Идти Юре было не куда, поэтому он стал бомжом. Самым обыкновенным, деклассированным элементом без прав, но и без обязанностей.

- Сколько вас там?
- Трое. Ну, и Галя... (Тихо, тихо, Галенька...)
- Значит, три здоровых мужика и одна рожающая женщина. В лесу. Плюс - в машине. Минус - на морозе... Я думаю, вы справитесь. До больницы доехать, точно нет ни какого шанса?
- Нет, вы знаете, доктор, я смотрел. Мы крепко сели. Hе нужно мне было в том месте срезать, но ведь торопился же, блин, хотел быстрее. Тут снегу выше капота. Джип увяз обеими осями, хоть и хвалит реклама мерседесовские внедорожники, но задние колеса...
- Меня мало интересуют подробности. Нет - значит, нет. Будете принимать роды прямо там.
- Кто будет принимать роды прямо там?
- Вы. Вы и будете их принимать. Прямо там.
- Доктор, вы с ума сошли? (Он говорит, нам придется самим принимать роды!.. Да заткнись ты, Серый... Тихо, тихо, Галенька, все будет хорошо...) Кто их будет принимать, я про это ничего не знаю?! Я никогда... Ни Серега, ни Санек тоже этим никогда не занимались... Я вообще никогда не...

Во дворике у подъезда на лавочке сидят бабульки.
Тут к подъезду подруливает крутой джип...
Выходит из него новый русский, видит бабулек и начинает наезжать:
- Чего расселись, старые кошелки, у моего подъезда, в натуре?
Одна из бабушек отвечает:
- Что ж ты, сынок, на нас ругаисси? Совсем старость не уважаешь. Я вот внучку своему на тебя пожалуюсь, он мене в обиду не дасть.
- Что?! Какому-такому внучку? Что, конкретный пацан? Так пусть завтра на разборку подваливает, побазарим. Короче, бабка, передай внучку, завтра в пять на этом месте стрелка.
- Ладноть, передам.

- Уважаемый автор! Уберите текст под кат.
- Куда убрать?
- В нашем сообществе длинные тексты убираются под кат. Как это сделать - читайте верхний пост.
- Простите великодушно, я ничего не понял: чем вам не понравился мой текст? Он - о кошках.
- Хоть о сусликах. Часть текста нужно спрятать под кат, чтобы его не было видно.
- Зачем?!
- Чтобы не было видно! Читайте внимательно.
- Извините ещё раз. Или вы меня не понимаете, или - я вас. Зачем вы предлагаете мне сделать текст невидимым? Он ведь просто о кошках!
- Он не весь будет невидим. Только большая часть. Для удобства читателей.
- Молодой человек, вы издеваетесь?!
- Это вы, по-моему, издеваетесь. И я не молодой человек, а женщина... и даже не женщина, а модератор.
- Давайте начнем сначала. Я написал о сиамских кошках. Это понятно? О кош-ках. За мой текст уже проголосовало 12 человек. Две-над-цать. И вы, тринадцатая, предлагаете мне отправить его коту под кат... тьфу... под хвост?!
- Вы всё понимаете буквально? «Невидимый» - не значит, что его никто не увидит. Под первым абзацем будет стоять надпись «читать дальше». Нажимаете на неё, и появляется ваш текст полностью.
- А другие тексты куда деваются?

Сидят на лавочке немец с русским и спорят у кого медицина лучше.

- У нас на шахта биль польшой афарий, все люди погибли, один пипол, как это челофек вылазит, ничего не фидит, у него глязоф нету. Наш медицин фисокий урофень поставиль ему дерфянные клаза. Теперь он фидит как простой, нормальный челофек.
- Хня. У нас один раз на сенокосе самогону перепились и Кольку дрисьня пробрала. Пошёл он в высокую траву по необходимости, а Петька, с пьяну не заметил, махнул косой и член ему с яйцами напрочь отрезал. А сенокос же - где хирурга взять? Простой сельский врач-ветиринар ему вымя пришил, так он одновременно троих трахает и ещё доится!!!

Мы нашли эту смотровую площадку в первый день нашего знакомства, и каждый вечер приходим сюда и сидим, наслаждаясь молчанием. Город лежит, как на ладони, простираясь до самого горизонта, расчерченный прямыми линиями дорог. Дома кажутся игрушечными, как на панорамном макете. Солнца не видно за пеленой, но можно последить его движение по тому, как меняется освещение неба. Светило ложится спать, на прощание украшая горизонт малиновым сиянием.

Её зовут Ольга, у неё волосы цвета спелой пшеницы, бирюзовые глаза, милый носик и губы, которые хочется поцеловать. Наверное, я влюблён. Я никогда раньше не любил, поэтому мне сложно определить то чувство, которое появилось во мне после нашей встречи. Хочется верить, что это любовь. Мы сидим, взявшись за руки, и любуемся малиновым закатом.

Свечение горизонта становится всё приглушённее, цвет неба более насыщенным - это последние вздохи заката. Через несколько минут темнота упадёт на город, скрыв под собой геометрию кварталов. И где-то за дымкой, скрывающей небо, появятся звёзды. Иногда мне кажется, что я вижу их, сложившиеся в созвездия и просто рассыпанные по всему небосводу.

Ведущий: итак, дамы и господа, мы разыгрываем решающий раунд финальной игры летней серии игр нашего клуба. Напоминаю, что счет равный: пять-пять. Тот, кто победит в решающем раунде получит главный приз - сову. Одиннадцатый раунд!

Звучит нечеловеческая музыка, крутится волчок, внутри которого розовая лошадка прыгает через барьеры. Инна Друзь по-детски застенчиво улыбается, глядя на лошадку.

Ведущий: против вас играет Семен Осадчий, олигарх из Запорожья, как он сам нескромно представился в письме. Внимание, черный ящик! Вопрос: ОНА веселит, когда грустно и одиноко. ОНА заставляет умиляться. ОНА - совершенство. Что находится в черном ящике? Время!
Блинов: версии, версии, версии давайте, сцукованы...
Инна Друзь (монотонно бубнит, уставившись взглядом в одну точку): чекушка, антенна, лампочка, труба, пуговица, рогатка, сперма, кастрюля, капуста, шайба...
Александр Друзь (злобно): заткнись, дура!
Козлов: вопрос какой-то гребанутый, там все что угодно может быть!
Двинятин (обхватил голову руками) мычит что-то нечленораздельное.
Поташев: может быть, точилка для карандашей?
Блинов: версии, версии, версии, бля...

В три часа ночи в квартире пожилого профессора одного из московских университетов раздался телефонный звонок. С трудом оторвав голову от подушки, и еще толком не проснувшись, профессор где-то на пятом звонке поднял трубку и сиплым ото сна голосом поинтересовался:
- Кто это?
- Учитель, спасайтесь!!! - прямо в ухо громко зашептал ему чей-то взволнованный голос. - Они все-таки решились!!! Немедленно уезжайте, иначе завтра будет поздно. Только что принято решение... простите, не могу больше говорить. Удачи Вам и прощайте!!! - в трубке раздались короткие гудки.

На минуту профессор задумался о том, кто мог позвонить в столь поздний час, и не пьяная ли это шутка, но аналитический ум, которым восхищался весь мир, и в этот раз не дал сбоя. «Боже мой, боже мой», - пробормотал он почти не слышно, - «значит, у них все гораздо хуже, чем я предполагал».

Владлен Маркович Шмоль всю жизнь считал себя великим душеведом. Своё предназначение он видел в работе с людьми. Он чувствовал, а вернее ощущал, что способен поставить любой процесс, требующий слаженного совместного человеческого труда так, как не сможет ни один начальник. Шмоль был стопроцентно уверен - он гуманист с большой буквы, без подмесу, истинный, способный любую толпу организовать в слаженный многолюдный механизм.

Была бы только возможность себя проявить. Но вот её-то как раз и не было. Владлен Маркович работал младшим бухгалтером базы "Всё для огорода". Особо не развернёшься. Факт. Вот если бы... но "если бы" разумеется не наступало. Зато наступал новый день и Владлен Маркович отправлялся заполнять накладные ордера на "Кусторез садовый аккумуляторный" или "Грабли веерные раздвижные с ручкой" и всё такое прочее. Скучно, товарищи.

По средам настроение Владика было особенно сумрачным: нужно было сверять реестры за предыдущую неделю. Монотонная кропотливая работа, требующая особенного внимания и аккуратности. Но именно в эту среду Владлена Шмоля ожидал сюрприз.

Настало пятое число, а зарплату нам не дали. Денег, сказали в бухгалтерии, не перечислили. Мы поначалу даже не огорчились. Ну не дали сегодня - дадут завтра. Но и завтра не дали, а директор нашей конторы объявил: «Не ждите, зарплаты не будет раньше 10-го». И ведь не обманул - до 10-го мы своих кровных не получили. Как, впрочем, и после.

Скромно справив девятины по своему окладу-жалованью, народ задумался: как жить-то? Многие жалели о запасах, бездумно растранжиренных за два с лишним месяца непрерывных праздников, и с тоской вспоминали недоеденные холодцы и невостребованные салаты. Объемы выдаваемых друг другу кредитов резко снизились - больше десятки никому стрельнуть не удавалось. А обещание вернуть долг после получки уже воспринималось как издевательство.

Так в ожидании прошла еще одна неделя. Традиционные женские чаепития в секретариате, во время которых поедались горы тортов и пирожных, как-то сразу прекратились. Никита Владимирович из сметного отдела, который каждое утро приносил с собой трехсотграммовую фляжку коньяка и в течение рабочего дня потихоньку опустошал ее, перешел на маленькие «мерзавчики», а затем и вовсе записался в трезвенники. Вася Порфирьев из планового всерьез интересовался у сослуживцев, кто такие акриды, какова их пищевая ценность и долго ли можно протянуть, питаясь только ими.