И вообще

И приказ этот гнусный... Неделю в кресле не просидел, как издал - о трудовой дисциплине. Теперь завотделу уже и опоздать нельзя на пять минут. И на одну нельзя! Тьфу!

Хорошо быть большим начальником, подумал Селиванов. Охрана всегда место для машины держит, а чуть подъедет директор, не говоря уж о хозяине, - выбегают, суетятся, загородки железные отодвигают, улыбаются подобострастно. Холуи... И замам тоже места держат, и тоже шестерят. И не только охрана шестерит... Все, все...

Наконец, нашлось местечко - в двух с половиной кварталах от конторы. Селиванов кое-как втиснул «Опель» между двумя могучими джипами, пулей выскочил из машины, едва не поскользнулся на грязной снежной каше, выругался и пошёл быстрым шагом, а потом, взглянув на часы, вовсе побежал.

Хоть на метро пересаживайся. Да ведь там давка всегда в эти часы, все потные, и сам обязательно взопреешь. А с другой стороны: вот так, бегом по скользким переулкам, шарахаясь от встречных и попутных машин - тротуары-то битком забиты припаркованными, - тоже взмокнешь. Ещё и унизительно...

Нет, ну ей же богу! О деньгах и думать нечего - на пиво, правда, хватает, грех жаловаться, но вот тот же Славка, ныне Ярослав Матвеевич, не на позорном малолитражном «Опеле» ездит, возят его на громадном чёрном внедорожнике. Это, правда, служебная тачка, но, по слухам, и личную приобрёл неслабую. И уж тем более вопросы трудовой дисциплины к нему никак не относятся. Опаздывай не хочу.

А за какие такие заслуги его назначили - одному богу ведомо. Вернее, хозяину компании.
Говорят, правда, что не так уж легка директорская доля. Ответственность, загруженность, ни выходных, ни праздников, хозяин то и дело с пристрастием... Пятое, десятое... Да и вообще... Так и говорят: и вообще. В основном бабы говорят. И шушукаются потом между собой. Дуры.

Спешил, потел, а всё-таки опоздал. Всего-то на одно деление перескочила стрелка больших часов в вестибюле, когда Селиванов влетел в него. Но приказ строг, и выполнение его неуклонно контролируется. Эх, проскочить бы...
- Доброе утро... Алексей Иваныч... - тяжело дыша, поприветствовал Селиванов дежурного охранника.
- Доброе, - угрюмо откликнулся тот. - Опоздали, Евгений Михайлович. Записываю.
- Алексей Иваныч... - Селиванов искательно посмотрел охраннику в глаза. - Ну, всего-то на минутку... Машину поставил чёрт знает где, всё занято... Бежал вот, скользко, чуть не упал...
- Приказ, - отрезал охранник, пододвигая к себе известную всей конторе амбарную книгу, на обложке которой было выведено: «Журнал опозданий».

Ну вот, горевал Селиванов, бредя по коридору. Минус день при расчёте квартальной премии. Эх, если бы, как говорится, директором был я - отменил бы этот дурацкий приказ. Главное ведь, чтобы работа делалась, чтобы - результат! Есть претензии к работе отдела регионального развития, зав Селиванов Е.М.? Нету! И плевать бы на минутное опоздание!
Гнидой оказался Славик, гнидой натуральной. Вроде этого охранника.

Селиванов вошёл в свой отдел. Единственная подчинённая, страшная на вид и немолодая уже Елизавета, сидела на своём месте, рылась в такой же мешковатой, как и она сама, сумке.
- Здравствуйте, Евгений Михайлович, - робко сказала она, суетливо вешая сумку на спинку стула.
Селиванов не ответил. Отвечать не хотелось, да и работать уже не хотелось. А ведь крутились какие-то мысли, пока ехал... Чёрт с ними, сдох трудовой порыв. Пусть Лизка работает.

Он повесил пальто на вешалку, сел за стол, отдышался, вытер пот со лба, бездумно перебрал какие-то бумаги, включил компьютер, проговорил:
- Лизавета, задание. Сводку мне продаж по видам продукции... - Он сделал паузу. Чем бы таким озадачить? - По видам продукции, и чтоб сгруппировала по федеральным округам. За прошлый год. Поквартально. Нарастающим итогом. Распечатать. К обеду - мне на стол. Поняла?
- Поняла, Евгений Михайлович, - пролепетала Елизавета.

Селиванов загрузил пасьянс.
К обеду настроение немного выровнялось. Лизка пахала не поднимая головы, пасьянс неизменно сходился; жена с разными глупостями не звонила, тёща тоже; в курилке, куда Селиванов наведался трижды, поговорили с мужиками о хоккее, пробках и бабах, посетовали, что давно пиво пить не ходили, надо бы как-нибудь, только лучше тогда машины побросать, менты строги стали, дисциплина, ядри её, да и вообще...

Селиванов уже поглядывал на часы, готовясь ровно в час дня дать Лизке дрозда за невыполнение и сразу же рвать когти в столовую, когда ожил динамик селектора. Пискнуло, хрюкнуло и голосом секретарши хозяина произнесло:
- Евгень Михалыч, к Роберту Алановичу, быстро, на полусогнутых!
- Людочка, я на полусогнутых не умею, - возразил было Селиванов, покосившись на Елизавету, но Людочка уже отключилась, и он зачем-то добавил. - Бегу, бегу...

Господи, пытался сообразить он, спеша по коридорам, хозяину-то я зачем понадобился? Ладно бы ещё директору, но Самому?! Видел-то его всего пару раз в жизни...
Вот и приёмная. Тяжёлые дубовые двери, внутри пахнет как-то... свежестью пахнет, и всё в цветах. Два стола: слева - Людочки, справа - директорской секретарши Ларочки.
- Прибыл! - браво отрапортовал Селиванов.
Однако хороши обе. Это не его Лизка, уж точно.
Людочка пристально посмотрела на него, едва заметно сморщила носик, вздохнула, сказала:
- Проходите.
Встала, открыла дверь Главного кабинета компании. Вошла первой, обернулась, повторила нетерпеливо:
- Проходите, проходите!

В кабинете напротив Селиванов, конечно, бывал, и не раз. И при старом директоре, и при нынешнем Славке. И на больших совещаниях, и на малых, и просто с докладом. И выволочек претерпел парочку, было дело. Хороший тот кабинет, просторный, строгий. Но этот...

Дух захватило. Это даже не кабинет, это какое-то хранилище антиквариата, только не пыльное-замшелое, а сверкающее почти невыносимо. Ковры на стенах, кинжалы и сабли на этих коврах, два чудовищных размеров резных шкафа с явно старинными бутылями, бутылками и бутылочками, немыслимые вазы под потолком, причём дном кверху, а цветы из них вниз торчат, диван и кресла под стать шкафам, исполинский стол такой же.

За столом никого не было. Селиванов осторожно повертел головой.
- Пришли, да? - раздалось откуда-то. - Людок, подвинь его под камеру.
- Вон туда, туда, - прошипела Людочка, подталкивая Селиванова.
- О, - произнёс голос хозяина. - Теперь вижу. Что не здороваешься, э?
- Здравствуйте, Роберт Аланович, - сказал Селиванов.
- О, - повторил хозяин. - Молодец, не стушевался. Людок, что он такой мятый? Пахнет как, э? Плохо, э?
- Так себе пахнет, - подтвердила Людочка.
- Ты почему плохо пахнешь, э? Мыться-бриться не любишь?
- Я, Роберт Аланович, извините...
- Ладно, мне тебя не нюхать, знаю, да. Бежал-спешил, знаю. Теперь бежать-спешить будешь, когда я скажу, больше никто не скажет. Директором будешь?
Селиванов снова вспотел - причём как-то мгновенно. А во рту пересохло.
- Что молчишь? Работать можешь?
Селиванов сделал над собой страшное усилие, разлепил губы и гаркнул:
- Так точно!
Людочка прыснула. Хозяин помолчал, потом спросил:
- Ты что, армейский?
- Никак нет! - выпалил Селиванов.
- Людок, что он орёт, э? - недовольно осведомился хозяин.
- Не могу знать! - воскликнула Людочка и засмеялась.
Хозяин тоже засмеялся.
- Он волнуется, Роберт Аланович, - пояснила Людочка.
- Все волнуются, - веско сказал хозяин. - Я тоже волнуюсь, клянусь мамой. Но я не ору, да.
- Я думаю, он больше не будет, - сказала Людочка.
- Не будет... - проворчал хозяин. - Ну, пусть не будет, да. Веди его в кабинет, покажи всё. Душ тоже покажи, пусть моется-броется. Ларка тоже пусть всё покажет. Камеру мою на тот кабинет переключи, смотреть буду, говорить буду. Э, директор, что молчишь?
- Спасибо, Роберт Аланович, - Селиванов изо всех сил боролся с желанием сказать что-нибудь вроде «Рад стараться». - Оправдаю.
- Спасибо уважаемым родителям своим говори, - голос хозяина стал презрительным. - Они тебе такое имя дали, что мне понравилось. ФИО у тебя хорошее, понял, да? СЕМ - моё любимое, так, да.
Селиванов озадаченно покосился на Людочку.
- Инициалы у вас такие, - пояснила она. - А у Роберта Алановича любимая цифра - семёрка.
- Любимая, да, - сказал хозяин. - Смотри, оправдай. Тот директор не оправдал, я его выгнал вчера. Тоже мне лям-шлям.
- ЛЯМ, - шепнула Людочка. - Лебедев Ярослав Матвеевич. Но не оправдал.
- Идите уже! - произнёс хозяин.

В директорском кабинете было светло и пусто.
- Это теперь ваш кабинет, - произнёс хозяин, пытаясь пародировать Ельцина, передающего власть Путину. - А это ваше кресло. Садись. Ларик, дай ему ту бумагу, пусть ознакомится и подпишет.

Селиванов сел в роскошное кресло. Ларочка положила на стол документ. Решение собрания учредителей, прочитал Селиванов. Освободить от должности... Назначить на должность... Сухость во рту начала проходить. Ну, смотрите у меня, подумал Селиванов неизвестно о ком.
- Подписывай, э! - напомнил хозяин.
Ларочка протянула Селиванову «Монблан». Селиванов расписался.
- Мужчина! - сказал хозяин. - Теперь сам будешь приказы давать, да! Ларик, Людок, в курс дела его введёте, услуги какие, это, как всегда, Ларик. Вопросы есть, директор, э?
- Кого, Роберт Аланович, на региональное развитие вместо меня поставить? - запинаясь, спросил Селиванов.
- Ты ишак, э? - удивился хозяин. - Кого хочешь, того ставь, ты директор, не я директор.
Секретарши хихикнули.
- Извините, - пробормотал Селиванов.
- Ладно, - вальяжно проговорил хозяин. - Работай. Я посмотрю пока, да. Ты сиди, сиди.

Что-то твёрдое вдруг упёрлось Селиванову в ягодицу, затем кольнуло. Он поёрзал. Снова кольнуло. Стараясь двигаться незаметно, он нашёл положение, в котором не кололо: выпершее из недр кресла твёрдое располагалось теперь между ягодицами Селиванова. Игла на конце твёрдого не доставала до плоти, и это положение оказалось единственным безболезненным.
- Не вставать! - прикрикнул хозяин. - Так сидеть! Так работать! Кресло не менять! Штырь короткий, не порвёт, а помнить всегда будешь, не забудешь, да! Хорошее кресло! - Он хохотнул. - Останешься директором, э? Зарплата большая, тачка с шофёром, никого не слушать, только меня слушать, э? Останешься?
- Останусь, Роберт Аланович, - твёрдо ответил Селиванов.
- Мужчина! - повторил хозяин. Раздался протяжный зевок. - Ну, работай... Позову как-нибудь, посидим, обижаться не будешь, доволен будешь... Людок, ты проследи, его приодеть надо... Ну, всё... Директор, в пятницу доложишь... Всё, всё...

Людочка покинула кабинет, а Ларочка, улыбаясь, спросила:
- Какие будут указания, Евгень Михалыч?
Селиванов привстал было, но она строго сказала:
- Не советую. Роберт Аланович в любой момент проверить может. Терпите, к этому привыкнуть нетрудно. Так какие будут указания?
- Иди... те... идите пока, - поколебавшись, махнул рукой Селиванов. - Пообедать бы только...
- Сейчас распоряжусь, - сказала Ларочка. - Принесут. Сегодня уж то, что Ярослав Матвеич заказывал, а на завтра сами закажете, на ваш вкус. Только, умоляю, не вставайте с кресла!

Ушла из кабинета и она, Селиванов остался один. Штырь ощущался между ягодицами явственно, но Селиванов сказал себе: это пустяк. Всё остальное гораздо важнее, в этом не должно быть сомнений. Да и нет их, ещё чего. Кстати, жена ныть перестанет. А уж тёща-то... И с парковкой больше никаких проблем. И с опозданиями этими. И Ларочка, похоже, того... хозяин про услуги какие-то упомянул... Селиванов улыбнулся.
Потом нахмурился. Хорошо, конечно. Но расслабляться нельзя. Директорская доля и вправду непроста. Ответственность. Работы много. Ни выходных, ни праздников. И хозяин строг. И правильно, дисциплина должна быть! Разболтались... Теперь уж какое пиво с приятелями? С, так сказать, товарищами по работе? Гусь, он ведь, свинье... ну, известное дело. Следить за собой придётся.
Нет, не такая уж лёгкая доля. Много тут всего. Тонкостей разных.
Он чуточку сдвинулся в кресле, ощутил укол, быстро занял прежнее положение и подумал: и вообще.

Француский самагонщик