И построил. И вот на носу торжественное открытие. Дело было зимой, пригласили Путина, пригласили кучу народа, губернатора (кажется тогда еще Яковлева). А организацию феерии поручили одному из самых крупных РА полного цикла в СПб.
Как известно, в большинстве РА полного цикла 90х годов не было своей производственной базы, кроме цветного струйного принтера Эпсон, и в лучшем случае режущего плоттера. Но зато были голодные, ушлые и цепкие, как пирании, менеджеры, которые подобно человекам-паукам плели замысловатые макраме, соединяя на благо заказчика производителей рекламных услуг и прочего барахла, делая заказы напрямую, и высасывая из них последние капли мастеровой крови. То есть не крови, а зеленых рублей. В итоге смета любого пиар-действа, обрастая по пути следования от производителя к заказчику процентами, надбавками, откатами и прочими фокусами, раздувалась раз в пять от изначальной своей цены.
Я тогда общалась с милым менеджером из «Крутого РА». Они изготавливали у нас банеры, самоклейку и прочую дрянь. В этот раз для «Крутой табачной фирмы» понадобились светящиеся буквы. А у меня как раз друг хороший недавно стал этим заниматься. И отдавал их по совершенно бросовой цене, которую даже смешной стыдно было назвать. Разумеется, я воспользовалась моментом и присоединилась к стае кровопийц, вампирящих за счет «Philip Morris», ибо дальше хранить инкогнито табачников не предстваляется возможным.
Нежный менеджер «Крутого РА», назовем его Федором, был обаятельным, скользким, неуловимым и наглым как чеширский кот. И при этом чрезвычайно корыстолюбивым. Столько откатов, сколько платили ему, я отдавала лишь в Талосто, где как известно все «вкусно и просто».
Федора назначили координатором проекта по торжественному открытию гуталиновой табачной фабрики на Ижоре. Он извивался ужом, завязывался в узел, как склизкий угорь в брачном танце, сосал, вытягивал изо всех жизненную энергию Ки. Так как Федор был из породы мужчин, которым легче отдаться, чем объяснять почему ты не хочешь, производители делали ему все почти по себестоимости, а заказчики оплачивали по тарифу «Сказка», превышающему двойную оплату услуг в праздничные дни в сто сорок восемь раз. Разница, непременно возникающая между этими движениями, выпадала в осадок в виде обналиченных и божественно грязных зеленых рублей в карман юного Котлера русского маркетинга.
Чтобы такая сложная схема работала, осадок не прекращал выпадать, личность, построившая ее - уволена, а рожа не была бита, приходилось быть гибким. Федор показал себя воистину гуттаперчивым мальчиком. Конгениальным интриганом.
Табачникам присралось на открытие иметь большие буквы, вырезанные изо льда, гласящие «Филипп Моррис Ижора». Федя нашел какого-то нищего художника с замашками Церетелли, вывел его из запоя, дал воду и молоток и приказал морозить кирпичи да выкладывать буквы. Однако, по мере протрезвления росла стоимость работ по «обляденению буков». Дешевле, чем предлагал даже оклемавшийся художник, Федор букв нигде заказать не смог. Пожертвовать количеством своего «откатанного рубля» он никак не мог, поэтому принялся жестко топтать нью-церетелли.
Тот проявил изрядную козлорогость и на утаптывания реагировал парадоксально. Т.е. истериками. Мол, не заплатишь еще больше, чем говорил вчера, - я вообще делать ничего не буду, хоть сам снеговиков катай. Ну не учел Федя творческого компонента...
Менеджер долго напрягал свой могучий мозг и наконец принял сложное решение, при котором он не теряет в откате. Звучало оно так: «Если не удается уменьшить стоимость ледяных работ, то можно сократить количество слов». Федор с лузер-Церетелли ударили по рукам, и по сходной цене договорились наваять только два слова «Филипп Моррис». Федор расслабился и занялся световыми буквами. В следующем посте я вам напишу про диалог Федора и менеджера рекламного отдела Филипп Моррис на эту тему.
Настал час ИКС. Но в нашем случае, это был реально час «Х». Потому что Художник после прихода к консенсусу, от радости забухал и забыл о деталях сделки. А Федор, гордый своей находчивостью, на сутки утратил контроль....
В итоге утром, на торжественном открытии завода «Филипп Моррис Ижора» кроме погонных километров «дюралайта», солидных световых букв с названием и прочей лабуды, высились ОГРОМНЫЕ, НЕОБЫЧНЫЕ, ОРИГИНАЛЬНЫЕ, БЛЕСТЯЩИЕ ЛЕДЯНЫЕ БУКВЫ, ОБЪЕДИНЕННЫЕ В НАДПИСЬ. В ней было, как и договаривались, два слова. Первая буква второго слова стояла чуть особняком, поэтому наваянное читалось так:
ФИЛИП И ЖОРА
Скандальчик удалось замять, и иностранные инвесторы так и не поняли, кто же были эти два русских богатыря.
© julik007
Нежный менеджер «Крутого РА», назовем его Федором, был обаятельным, скользким, неуловимым и наглым как чеширский кот. И при этом чрезвычайно корыстолюбивым. Столько откатов, сколько платили ему, я отдавала лишь в Талосто, где как известно все «вкусно и просто».
Федора назначили координатором проекта по торжественному открытию гуталиновой табачной фабрики на Ижоре. Он извивался ужом, завязывался в узел, как склизкий угорь в брачном танце, сосал, вытягивал изо всех жизненную энергию Ки. Так как Федор был из породы мужчин, которым легче отдаться, чем объяснять почему ты не хочешь, производители делали ему все почти по себестоимости, а заказчики оплачивали по тарифу «Сказка», превышающему двойную оплату услуг в праздничные дни в сто сорок восемь раз. Разница, непременно возникающая между этими движениями, выпадала в осадок в виде обналиченных и божественно грязных зеленых рублей в карман юного Котлера русского маркетинга.
Чтобы такая сложная схема работала, осадок не прекращал выпадать, личность, построившая ее - уволена, а рожа не была бита, приходилось быть гибким. Федор показал себя воистину гуттаперчивым мальчиком. Конгениальным интриганом.
Табачникам присралось на открытие иметь большие буквы, вырезанные изо льда, гласящие «Филипп Моррис Ижора». Федя нашел какого-то нищего художника с замашками Церетелли, вывел его из запоя, дал воду и молоток и приказал морозить кирпичи да выкладывать буквы. Однако, по мере протрезвления росла стоимость работ по «обляденению буков». Дешевле, чем предлагал даже оклемавшийся художник, Федор букв нигде заказать не смог. Пожертвовать количеством своего «откатанного рубля» он никак не мог, поэтому принялся жестко топтать нью-церетелли.
Тот проявил изрядную козлорогость и на утаптывания реагировал парадоксально. Т.е. истериками. Мол, не заплатишь еще больше, чем говорил вчера, - я вообще делать ничего не буду, хоть сам снеговиков катай. Ну не учел Федя творческого компонента...
Менеджер долго напрягал свой могучий мозг и наконец принял сложное решение, при котором он не теряет в откате. Звучало оно так: «Если не удается уменьшить стоимость ледяных работ, то можно сократить количество слов». Федор с лузер-Церетелли ударили по рукам, и по сходной цене договорились наваять только два слова «Филипп Моррис». Федор расслабился и занялся световыми буквами. В следующем посте я вам напишу про диалог Федора и менеджера рекламного отдела Филипп Моррис на эту тему.
Настал час ИКС. Но в нашем случае, это был реально час «Х». Потому что Художник после прихода к консенсусу, от радости забухал и забыл о деталях сделки. А Федор, гордый своей находчивостью, на сутки утратил контроль....
В итоге утром, на торжественном открытии завода «Филипп Моррис Ижора» кроме погонных километров «дюралайта», солидных световых букв с названием и прочей лабуды, высились ОГРОМНЫЕ, НЕОБЫЧНЫЕ, ОРИГИНАЛЬНЫЕ, БЛЕСТЯЩИЕ ЛЕДЯНЫЕ БУКВЫ, ОБЪЕДИНЕННЫЕ В НАДПИСЬ. В ней было, как и договаривались, два слова. Первая буква второго слова стояла чуть особняком, поэтому наваянное читалось так:
ФИЛИП И ЖОРА
Скандальчик удалось замять, и иностранные инвесторы так и не поняли, кто же были эти два русских богатыря.
© julik007
Информация
Навигация
Лучшие истории
Последние комменты
Реклама