Ранняя зима. Город Москва. Старший машины - капитан Д. Бодро залез в кабину ГАЗа и бросил взгляд на раскосого гитлер-зольдатена.
- Сколько служишь? - нахмурившись, буркнул капитан.
- Пошти дува хода, таварыщ капитана!

Капитан заулыбался. Два года службы, проведённые в зверинце этой обезьяной за рулём, обещали старшему машины несколько минут сладкого сна. Доподготовка пройдена... опыт имеется... за два-то года...
- Ездить-то хоть, долб..., умеешь? - беззлобно с улыбкой осведомился капитан, передёрнув озябшими плечами.
Абориген уверенно тряхнул головой.
- Так точнома, умэю!
- Ну, поехали!

Всю дорогу меньшой брат уточнял, куда и когда поворачивать, чем заслужил ещё большее уважение со стороны старшего машины.
- Таварыща капитан, направ? Налев?
Получив утвердительный ответ, абориген, закусив удила, старательно вращал руль "газика".

В батальоне связи служил офицер, фамилию которого помнили только кадровики, да его несчастная жена. Все же прочие звали его "Бедуин Вова". Бедуин - от слова "беда". Вова обладал уникальным и мистическим талантом нарываться на неприятности. Список его залетов был столь разнообразен и обширен, что командование его просто боялось, сослуживцы от него шарахались, а солдаты тихо ненавидели, хотя Вова искренне старался "тащить службу как положено".

Случай, о котором я собираюсь рассказать, был, так сказать, венцом бедуиновой карьеры.

В тот раз Вова заступил дежурным по части с субботы на воскресенье. Сначала все шло гладко: Бедуин тщательно проверил личный состав, караулы, проехал по объектам и под утро устроился в дежурке. Чтобы не заснуть, Вова взялся конспектировать очередной бредовый опус, напечатанный в "Коммунисте Вооруженных Сил".

В 4.30 утра, когда спать хотелось уже невыносимо, на пульте вспыхнуло красное табло. Тревога! От неожиданности Вова уронил кладезь военно-политической мысли: учебных тревог в ночь с субботы на воскресенье никогда не объявляли. Значит - война!!! Вот он - долгожданный шанс реабилитироваться!

Бывшие рядовые первой роты Кремлевского полка рассказывают об особенностях несения караульной службы возле тела вождя мирового пролетариата Владимира Ульянова.

Олег Тетерь, судья олимпийской категории по дзюдо

Попасть в Кремлевский полк - это еще не фокус. Вот в первую роту попадает всего сто человек - это как раз те, кто охраняет Мавзолей. Помню, нас, еще совсем зеленых, первый раз туда привели. Мы спустились. Возникла в темноте какая-то глыба. Я понял, что эта глыба - Ленин. Офицер нам тогда сказал, что дороже, чем саркофаг с телом Ленина и здания Мавзолея, в нашей стране ничего нет.

Через месяц-другой Мавзолей был уже наш. Мы знали там все вдоль и поперек. Интересных случаев была масса. Воробьи на нас садились - они ведь не знали, что мы живые. Бывало, ребята сознание теряли. Это случалось даже не из-за перегрузок, а из-за главного врага первопостников - поливальной машины. Она пыль водой прибивает, и, как после дождя, остается чистый озон. А у тебя организм ослаблен, к концу часа кровь вся в сапоги стекла. Тут глоток свежего воздуха, и тебя ведет так, что теряешь ощущение пространства. Когда человек начинает сползать, второй часовой быстро подходит к нему и убирает карабин, чтобы тот не зарезался штыком.

Происходило это давно - в эпоху развитого социализма. Ещё оставалось несколько лет до смерти Л.И.Брежнева. Министром внутренних дел СССР был Н.А.Щёлоков, председателем КГБ - Ю.В.Андропов, а министром обороны – маршал Д.А.Устинов.

Я же служил срочную в учебном подразделении на морском побережье Приморского края и на тот момент был сержантом - заместителем командира взвода. Наша часть являлась образцом воинских уставов и дисциплины (все-таки учебное строевое подразделение). И в это время в чью-то генеральскую голову пришла светлая мысль: зачислить в списки нашей части сверх установленного штата 120 военнослужащих срочной службы из различных воинских частей Дальневосточного военного округа и Тихоокеанского флота, замещавших должности мичманов-прапорщиков (начальников складов, мастерских, командиров низшего звена и прочее).

Объединяло их следующее - все они были «залётчиками» и за самые разные воинские злоупотребления были освобождены от занимаемых должностей и в наказание сведены в общую воинскую команду, каковая и была удачно зачислена в списки нашей части. Их всех следовало бы привлечь к строгой ответственности, вплоть до дисбата, но допустимый лимит на количество нарушителей, вероятно, был уже превышен, поэтому решено было обойтись таким нестандартным способом - формально собрать их в одной воинской части и направить в длительную командировку до конца службы в соседний военный округ (а проще говоря - в ссылку в стройбат).

Произошло это в Москве, в академии имени Дзержинского (ныне Петра Великого). В теплую, темную летнюю ночь начальник третьего курса, будучи дежурным по академии, решил прогуляться вокруг территории Дзержинки...

Вдруг... Чу! Что за странный посвист раздается? Ринувшись на звук, он узрел следующую картину... Курсант, явно возвращающийся из самохода, медленно левитировал вверх вдоль казарменной стены. Порядком охреневший офицер подкрался поближе и увидел, что нарушитель на самом деле поднимается на веревке с привязанной к ней перекладиной (наподобие тарзанки), которая резво втягивалась в окно четвертого этажа...

Что делать? Налицо вопиющее нарушение дисциплины! Кричать бесполезно - только быстрее втянут сослуживца в окно. В силу темноты и того, что обозрению выставлена только филейная часть тела, опознать курсанта также не является возможным... Рассудив, что, судя по скорости поднятия бойца, действия его соратников весьма слаженны, а значит дело поставлено на поток, нач.курса предпринял гениальное, на его взгляд, решение - брать с поличным!

Выждав для конспирации минут десять, он подошел под окно и "громко и четко" воспроизвел посвист курсанта. Менее чем через минуту "карета была подана". Офицер аки гордый птах уселся на жердочку и подергал веревку - мол, тяните... Вознесение началось...

Середина восьмидесятых. На Новый год в дежурство, как положено, поставили одних лейтенантов, только что сдавших зачеты на самостоятельное управление. Атомная подлодка стоит у дебаркадера Д-15 у второй набережной северодвинского Севмашпредприятия, на улице минус двадцать, на душе - тоска.

Сидим втроем в центральном посту: я, дежурный по кораблю, мой товарищ, дежурный по главной энергетической установке, и еще один лейтенант, так называемый обеспечивающий, что-то вроде походного замполита, приставленного за вахтенными матросами надзирать в новогоднюю ночь. "Весь начищен и наглажен, к заду пистолет прилажен..." - вахта, короче.

Сидим, тоскуем, время к двенадцати. Вдруг обеспечивающий загадочно намекает: давайте, мол, согрешим "по пять капель". Все равно до утра никого из начальства не будет, дежурный по живучести сам, наверное, празднует в общежитии на Портовой, а дежурный по бригаде в такой мороз до завода вообще не дойдет. К тому же оказалось, что старпом, посетивший корабль накануне, забыл запереть свою каюту. А там за хилой дверцей в шкафчике - вожделенный "шильный" сейф с корабельным спиртом-ректификатом, целый металлический куб с краником. Давайте, мол, приложимся, как говорится, "по-слегка"... Но сейф, увы, оказался почти пустым.

Случилось это в далеком 1988 году на полигоне Сары-Шаган, что не далеко от озера Балхаш, где служил я рядовым в роте узла связи. Прослужив полтора года я заслужил тот статус, который позволяет перестать заботиться о безопасности Родины и всецело посвятить свое время подготовке к встрече с прекрасным - дембелем.

Подготовка включала много сна, мало работы, обильное и индивидуальное питание в солдатской столовой. Но вот от чего избавиться в один миг было невозможно, так это от навыков, вбитыми в голову "дембельнувшимся" призывом и отцами командирами. По этой причине, на особо важные спецработы (так обзывались всякие там пуски ракет, противоракет и т.д.), все-таки старались посылать именно "дедушек".

Вот и в тот раз, уж не помню, не то Афганский космонавт летал, ни то "Буран", но выбор пал на меня и двух моих приятелей одного со мною призыва. Второго помню плохо, а вот один запомнился. Звали его Шавхат Гадоалиевич Ватамбеков. Дитя гор, памирец, горяч, волосат и черен. После моего обращения к нему как к Шавхату ГаНДоналиевичу, бегал за мной по части с топором и обещал убить всех моих родственников, друзей и знакомых. Но самое страшное для меня, как москвича, было обещание зарезать всех моих баранов (!), а меня "только ранить чуть-чуть, но больно".

Экипажи самолетов как правило дружат не только меж собой, но и семьями.
Был у нас в полку очень дружный экипаж. Решили как-то ребята разыграть командира, взяли и подбросили ему гандон в китель.
Возвращается экипаж из рейса, все идут по домам.
Жена командира берет его китель чтобы почистить, а там гандон....
Она к мужу с вопросом:
- Дорогой! Откуда у тебя это?

Командир понял, что над ним пошутили его же коллеги, не растерялся и ответил:
- Нам перед рейсом новые комплекты раздали, в нем по одному гандону было. Видишь я свой не использовал.

Броня, тксссть, крепка, а у высоких берегов Омура - Чисавые Родины стоятъ. И тишина...

Это все я написал чиста чтобе не набить три строки по-настоящему нехорошего мата, после которого лучше час не курить и минима часа три непитаццо. Истенно говорю Вамъ: готовьтесь кормить чужую армию, громадянчеги.

Я отслужил положенный нынче год. на дальнем востоке, попал в ВДВ. не совсем туда, куда собиралсо, но всё равно неплохо. Решил накатать компактный доклад о нынешней арьмии, "служба глазами младшего сержантика-срочника". Вдруг пригодится?

Главное впечатление от армии - стало значительно мягше. Всё, о чем рассказывали более зрелые знакомые, хапнувшие "той самой", ещё Советской Армии, никак не может сравниваться с детским садом, который мы имеем сегодня. Куча непонятных гражданских тёток, психологов, врачей, сотрудников прокуратур окружают юные стада и постоянно лезут к солдатикам с вопросами типа: "Нет ли температуры?", "Не обижают?", "Как настроение?". Главная движущая сила любой нормальной армии, звездюлина, нынче проявляется лишь втихую, вполсилы и как-то серенько. При мне двоих ребят-срочников отправили на 4 мес в дизель за (!) леща (пощёчину) вновь прибывшему из учебки капральчику при спросе за невыполнение приказа. Один звонок маме на гражданку, и у любого солдата или офицера могут возникнуть серьёзные проблемы. Один знакомый юрист рассказывал, что в подобных делах доказательства не особо важны, главное - заява.

Рассказ от третьего лица, достоверность гарантирована, так как рассказчик был весьма серьёзный человек и занимал к тому же ответственный пост. Повествование услышано им лично из уст одного из старших офицеров связи, который служил тогда на стройке века БАМе. Дело происходило тогда ещё в Ленинграде в начале 80-х.

В то время этот офицер, будучи ещё старшим лейтенантом, проходил учёбу в военной академии войск связи, где обучались не только граждане Советского Союза, но и из других соцстран того времени. Конечно, учились в основном молодые ещё мужики, которые своё свободное время проводили в различных развлечениях, а времени было достаточно, так как и денег.

Частенько свой досуг молодые офицеры проводили в ресторанах, как наши, так и офицеры из других соцстран. Как-то собралась у них интернациональная кампания и, как это водится, после принятия N-ых доз спиртного зашёл у них спор насчёт выпивки. Немцы стали утверждать, что русские не умеют пить водку - и это очень сильно задело наших офицеров.