Я же служил срочную в учебном подразделении на морском побережье Приморского края и на тот момент был сержантом - заместителем командира взвода. Наша часть являлась образцом воинских уставов и дисциплины (все-таки учебное строевое подразделение). И в это время в чью-то генеральскую голову пришла светлая мысль: зачислить в списки нашей части сверх установленного штата 120 военнослужащих срочной службы из различных воинских частей Дальневосточного военного округа и Тихоокеанского флота, замещавших должности мичманов-прапорщиков (начальников складов, мастерских, командиров низшего звена и прочее).
Объединяло их следующее - все они были «залётчиками» и за самые разные воинские злоупотребления были освобождены от занимаемых должностей и в наказание сведены в общую воинскую команду, каковая и была удачно зачислена в списки нашей части. Их всех следовало бы привлечь к строгой ответственности, вплоть до дисбата, но допустимый лимит на количество нарушителей, вероятно, был уже превышен, поэтому решено было обойтись таким нестандартным способом - формально собрать их в одной воинской части и направить в длительную командировку до конца службы в соседний военный округ (а проще говоря - в ссылку в стройбат).
Поэтому физически это воинство не появлялось в расположении нашей части и не представляло, где даже она находится. До окончания срока службы им всем оставалось по 6 месяцев. После зачисления в списки нашей части все они напрямую были переброшены как командированные в строительные части Сибирского военного округа в г.Новосибирске.
Это была преамбула. Командир нашей части, получив распоряжение о нежданном увеличении численного состава на целую «фантомную» роту, некоторое время выражал своё отношение к этому в нецензурной форме, но как истинный старший офицер Советской Армии, был вынужден с этим смириться.
По действующим тогда законам, военнослужащий после освобождения от занимаемой должности в течение 3-х месяцев должен был получать прежний должностной оклад. Таким образом, всё наше новоприобретённое воинство имело право получить на руки примерно по 100 рублей каждый (любой из них перед «залётом» получал максимальную для срочников сумму денежного довольствия - в среднем 30 рублей 80 копеек в месяц. А так как все они фактически уже находились в Новосибирске, перед нашим командиром возникла проблема - как практически обеспечить получение «нашими» бойцами положенного им денежного довольствия вдали от места постоянной дислокации. Необходимая сумма средств уже была перечислена на счёт части и раздражала своим присутствием начфина. Поэтому наш мудрый командир был вынужден направить в в Новосибирск дежурную команду в составе командира взвода лейтенанта Г. и меня.
Деньги (в сумме около 5 тысяч советских рублей) лейтенантом Г. получены, ведомость на их выдачу личному составу заботливо заполнена начфином, выданы все необходимые ВПД (воинские перевозочные документы) для приобретения железнодорожных билетов. Чтобы не везти большую сумму денег в кармане, их положили на аккредитив (даже в то время это было возможно в сберкассе). Дорогу описывать не буду (билеты в июле месяце являлись дефицитом, в Хабаровске по этой причине пробыли несколько дней), но примерно через 8-9 дней мы прибыли на вокзал славного города Новосибирска. Приехали около полуночи, но на улице было светло, как в "белые ночи".
Ещё до прибытия в Новосибирск мы выяснили, что 60 человек нашего вОйска находились в строительном полку в Северном микрорайоне Новосибирска, а остальные 60 - в военно-строительном отряде в Академгородке. Туда мы с вокзала и отправились. Доехали на такси. Военно-строительный отряд (ВСО) представлял собой ухоженную территорию наподобие территории пионерского лагеря с соответствующими деревянными одноэтажными казармами. Всё аккуратно, чувствуется хозяйская рука командира стройбата. К слову сказать, мне приходилось видеть много воинских частей (как строевых, так и ВСО) в Дальневосточном военном округе и сравнение было не в пользу последнего. Встретивший нас дежурный по части офицер быстро вник в суть нашего визита, но на нашу просьбу проводить к казарме с нашими воинами несколько смутился и загадочно порекомендовал провести ночь в комнате отдыха штаба их ВСО, что мы и сделали.
Следует отметить, что у наших воинов имелись и офицеры, которые в списках нашей части также не числились, так как являлись прикомандированными из неизвестных мне воинских формирований.
Как я позднее понял, офицеры нашего ограниченного контингента также являлись "залётчиками". Всё это стало известно позже, а пока мы с лейтенантом уютно устроились в комнате отдыха штаба ВСО в Новосибирском академгородке, где с точки зрения военного человека имелся максимум комфорта. О том, какие потрясения нас ожидают, мы ещё ничего не знали...
Солнечным июльским утром, в 05.50 (чтобы успеть к подъёму) я и лейтенант Г. бодрым шагом по ухоженной и чистой дорожке территории ВСО Новосибирского академгородка двинулись к ранее указанной нам казарме, где должны были дислоцироваться 60 единиц личного состава нашей в/ч 7ХХХ2 прославленного Дальневосточного военного округа. Казарма внешне мало отличалась от других себе подобных и представляла собой одноэтажное деревянное строение (такие называли сборно-щитовыми).
Наступило 6 часов утра (время подъёма), из соседних казарм выбегали и строились солдаты. В общем, наблюдалась обычная для этого времени обстановка, знакомая каждому служивому человеку. Но из нашей казармы не появился ни один человек. При более внимательном рассмотрении у входа в нашу казарму обнаружился прибитый гвоздями кусок оргалита рвано-округлой формы с коряво выведенными красной краской буквами "ОР ДВО". Позднее выяснилось, что это означало "отдельная рота Дальневосточного военного округа".
Вошли внутрь с надеждой обнаружить дневального, но обнаружили в спальном помещении лишь десятка два армейских кроватей, придвинутых друг к другу в хаотичном беспорядке и 3-4 грязных матраца. Людей не было, зато на полу виднелось пятно от какого-то костра. Не сумев даже предположить, что произошло, мы обратились за разъяснениями к дежурному по части. Тот дипломатично пояснил, что бойцы "ОР ДВО" не входят в его компетенцию и рекомендовал дождаться их командира подполковника Ф. Нам ничего не оставалось, как ожидать не понятно чего у входа в казарму.
Примерно в 7 часов откуда-то со стороны забора части появился обнажённый субъект, одетый лишь в плавки ярко-красного цвета, с явным запахом перегара. Остановленный нами, он пояснил, что как раз и является дневальным по роте и заглянул по случаю в казарму, чтобы что-то взять из своих вещей. Когда мы представились и объяснили цель нашего визита, субъект оживился и заверил, что обеспечит явку личного состава для получения денежного довольствия примерно "к обеду", так как весь народ "в городе по делам", после чего исчез, предварительно натянув на себя трико.
Около 8 часов утра появился хмурый подполковник в тёмных очках, которые не могли скрыть здоровенные синяки на его лице и тем более запах перегара. С трудом сфокусировав взгляд, он долго не мог понять, кто мы такие, а когда всё-таки сообразил, то открыл ключом комнату в казарме, гордо именуемую канцелярией и завёл нас вовнутрь. Из его путаных пояснений мы узнали, что у него в подчинении из офицеров есть ещё замполит и два командира взвода. Бойцы абсолютно неуправляемы, приходят и уходят по собственному усмотрению и занимаются, чем захотят. Так, за пару дней до нашего приезда несколько наших воинов спёрли где-то живых кур, ночью притащили их в казарму, разожгли на деревянном полу костёр и пытались их зажарить. Только своевременное вмешательство внутреннего наряда ВСО спасло казарму от уничтожения.
После этого подполковник попросил не выдавать денег бойцам, так как это приведёт к повальной пьянке. В это время подтянулись другие офицеры - замполит в звании капитана и один из взводных - младший лейтенант. Последнему на вид было лет 35, на его кителе имелся ромбик военного училища. Можно только представить, каким нужно быть "залётчиком", чтобы в таком возрасте дослужиться до такого звания. Вообще это единственный случай, когда в Советской Армии мне встретился кадровый офицер в звании младшего лейтенанта.
Когда офицеры собрались, была избрана тактика выдачи денежного довольствия. Дверь в канцелярию оставили открытой, но перегородили барьером из двух письменных столов. Замполит устроился на стуле, положив рядом велосипедную цепь как личное оружие. Наш лейтенант Г. приготовил деньги и ведомость. Примерно к 14 часам собрался и личный состав, одетый во что угодно, кроме форменной одежды.
Выдача происходила примерно так. Лейтенант Г. называл фамилию, боец подходил. Замполит изучал свой блокнот, позвякивая цепью и провозглашал примерно следующее: "Иванов! Ты такой-сякой, пропил вот это, украл то и причинил ущерб тем-то. Я с тебя высчитываю столько-то рублей. Распишись". Иванов расписывался, получал 3-4 рубля вместо 100 положенных и уходил восвояси. Часам к 16 процедура в Академгородке была закончена и мы с лейтенантом Г. почувствовали душевное облегчение. Но только отчасти, ибо вторая половина нашей доблестной ОР ДВО ждала нас на другом конце города в военно-строительном полку.
Итак, после исполнения своих обязательств в Академгородке, мы с лейтенантом Г. на автобусах с пересадками прибыли в Северный микрорайон Новосибирска, достаточно быстро нашли место дислокации военно-строительного полка, где отбывали повинность оставшиеся 60 единиц нашей прославленной в/ч 7ХХХ2. Полк занимал типовые пятиэтажные казармы. Комплекс зданий образовывал закрытую территорию квадратной формы с плацем внутри. Поскольку это был всё-таки полк, хотя и военно-строительный, он имел все присущие ему атрибуты, в том числе гауптвахту с охранявшей её комендантской ротой. Вход на территорию подразделения преграждал внушительный кирпичный КПП, через который мы были пропущены внутрь без особых проблем после проверки документов и объяснения причин своего появления. Наши доблестные воины занимали расположение на 4 этаже казармы, в которой находилось положенное количество армейских кроватей с постельными принадлежностями, тумбочками и табуретами. При входе у тумбочки даже маялся живой дневальный в форменной одежде.
Чистотой и блеском расположение не блистало, хотя совсем не напоминало ту картину, что мы видели в казарме в Академгородке. В ходе расспросов дневального и ещё 3-х бойцов, находившихся в казарме нам стало ясно, что с воинской дисциплиной и тут не всё хорошо, по причине чего более 40 человек личного состава содержатся на полковой гауптвахте.
Задачи по выдаче денежного довольствия нам никто не отменял, поэтому лейтенант Г. быстро связался с дежурным по части и вскоре мы уже находились в помещении гауптвахты. Арестованному солдату на гауптвахте не полагалось иметь при себе многого чего, в том числе и денег, поэтому перед нами вновь возникла проблема по выдаче денежного довольствия. После переговоров с командиром комендантской роты было принято следующее решение: каждого арестованного по списку денежной ведомости подводили к окошку в металлической двери ("кормушке"), через которое он ставил подпись в ведомости, после чего деньги забирал начальник караула "для последующей передачи арестованному после отбытия срока дисциплинарного ареста".
Как осуществлялась на деле эта процедура, мне ничего неизвестно. Так как все претенденты на получение этого вида довольствия находились в одном месте, всё закончилось довольно быстро, и уже около 18 часов мы с огромным облегчением ехали в автобусе в направлении железнодорожного вокзала. Через пять суток мы успешно переступили порог КПП нашей части.
Ничего не знаю о дальнейшей судьбе тех 120 военных из ОР ДВО. Помню только, что той же осенью в нашу часть прибыл нарочный и привёз личные документы дембелей, в которые заочно внесли все необходимые записи об увольнении в запас и отправили нарочного обратно в Новосибирск. Если не ошибаюсь, документы привозил замполит ОР ДВО, любитель велосипедных цепей. Никто из нас больше в Новосибирск не ездил.
Это была преамбула. Командир нашей части, получив распоряжение о нежданном увеличении численного состава на целую «фантомную» роту, некоторое время выражал своё отношение к этому в нецензурной форме, но как истинный старший офицер Советской Армии, был вынужден с этим смириться.
По действующим тогда законам, военнослужащий после освобождения от занимаемой должности в течение 3-х месяцев должен был получать прежний должностной оклад. Таким образом, всё наше новоприобретённое воинство имело право получить на руки примерно по 100 рублей каждый (любой из них перед «залётом» получал максимальную для срочников сумму денежного довольствия - в среднем 30 рублей 80 копеек в месяц. А так как все они фактически уже находились в Новосибирске, перед нашим командиром возникла проблема - как практически обеспечить получение «нашими» бойцами положенного им денежного довольствия вдали от места постоянной дислокации. Необходимая сумма средств уже была перечислена на счёт части и раздражала своим присутствием начфина. Поэтому наш мудрый командир был вынужден направить в в Новосибирск дежурную команду в составе командира взвода лейтенанта Г. и меня.
Деньги (в сумме около 5 тысяч советских рублей) лейтенантом Г. получены, ведомость на их выдачу личному составу заботливо заполнена начфином, выданы все необходимые ВПД (воинские перевозочные документы) для приобретения железнодорожных билетов. Чтобы не везти большую сумму денег в кармане, их положили на аккредитив (даже в то время это было возможно в сберкассе). Дорогу описывать не буду (билеты в июле месяце являлись дефицитом, в Хабаровске по этой причине пробыли несколько дней), но примерно через 8-9 дней мы прибыли на вокзал славного города Новосибирска. Приехали около полуночи, но на улице было светло, как в "белые ночи".
Ещё до прибытия в Новосибирск мы выяснили, что 60 человек нашего вОйска находились в строительном полку в Северном микрорайоне Новосибирска, а остальные 60 - в военно-строительном отряде в Академгородке. Туда мы с вокзала и отправились. Доехали на такси. Военно-строительный отряд (ВСО) представлял собой ухоженную территорию наподобие территории пионерского лагеря с соответствующими деревянными одноэтажными казармами. Всё аккуратно, чувствуется хозяйская рука командира стройбата. К слову сказать, мне приходилось видеть много воинских частей (как строевых, так и ВСО) в Дальневосточном военном округе и сравнение было не в пользу последнего. Встретивший нас дежурный по части офицер быстро вник в суть нашего визита, но на нашу просьбу проводить к казарме с нашими воинами несколько смутился и загадочно порекомендовал провести ночь в комнате отдыха штаба их ВСО, что мы и сделали.
Следует отметить, что у наших воинов имелись и офицеры, которые в списках нашей части также не числились, так как являлись прикомандированными из неизвестных мне воинских формирований.
Как я позднее понял, офицеры нашего ограниченного контингента также являлись "залётчиками". Всё это стало известно позже, а пока мы с лейтенантом уютно устроились в комнате отдыха штаба ВСО в Новосибирском академгородке, где с точки зрения военного человека имелся максимум комфорта. О том, какие потрясения нас ожидают, мы ещё ничего не знали...
Солнечным июльским утром, в 05.50 (чтобы успеть к подъёму) я и лейтенант Г. бодрым шагом по ухоженной и чистой дорожке территории ВСО Новосибирского академгородка двинулись к ранее указанной нам казарме, где должны были дислоцироваться 60 единиц личного состава нашей в/ч 7ХХХ2 прославленного Дальневосточного военного округа. Казарма внешне мало отличалась от других себе подобных и представляла собой одноэтажное деревянное строение (такие называли сборно-щитовыми).
Наступило 6 часов утра (время подъёма), из соседних казарм выбегали и строились солдаты. В общем, наблюдалась обычная для этого времени обстановка, знакомая каждому служивому человеку. Но из нашей казармы не появился ни один человек. При более внимательном рассмотрении у входа в нашу казарму обнаружился прибитый гвоздями кусок оргалита рвано-округлой формы с коряво выведенными красной краской буквами "ОР ДВО". Позднее выяснилось, что это означало "отдельная рота Дальневосточного военного округа".
Вошли внутрь с надеждой обнаружить дневального, но обнаружили в спальном помещении лишь десятка два армейских кроватей, придвинутых друг к другу в хаотичном беспорядке и 3-4 грязных матраца. Людей не было, зато на полу виднелось пятно от какого-то костра. Не сумев даже предположить, что произошло, мы обратились за разъяснениями к дежурному по части. Тот дипломатично пояснил, что бойцы "ОР ДВО" не входят в его компетенцию и рекомендовал дождаться их командира подполковника Ф. Нам ничего не оставалось, как ожидать не понятно чего у входа в казарму.
Примерно в 7 часов откуда-то со стороны забора части появился обнажённый субъект, одетый лишь в плавки ярко-красного цвета, с явным запахом перегара. Остановленный нами, он пояснил, что как раз и является дневальным по роте и заглянул по случаю в казарму, чтобы что-то взять из своих вещей. Когда мы представились и объяснили цель нашего визита, субъект оживился и заверил, что обеспечит явку личного состава для получения денежного довольствия примерно "к обеду", так как весь народ "в городе по делам", после чего исчез, предварительно натянув на себя трико.
Около 8 часов утра появился хмурый подполковник в тёмных очках, которые не могли скрыть здоровенные синяки на его лице и тем более запах перегара. С трудом сфокусировав взгляд, он долго не мог понять, кто мы такие, а когда всё-таки сообразил, то открыл ключом комнату в казарме, гордо именуемую канцелярией и завёл нас вовнутрь. Из его путаных пояснений мы узнали, что у него в подчинении из офицеров есть ещё замполит и два командира взвода. Бойцы абсолютно неуправляемы, приходят и уходят по собственному усмотрению и занимаются, чем захотят. Так, за пару дней до нашего приезда несколько наших воинов спёрли где-то живых кур, ночью притащили их в казарму, разожгли на деревянном полу костёр и пытались их зажарить. Только своевременное вмешательство внутреннего наряда ВСО спасло казарму от уничтожения.
После этого подполковник попросил не выдавать денег бойцам, так как это приведёт к повальной пьянке. В это время подтянулись другие офицеры - замполит в звании капитана и один из взводных - младший лейтенант. Последнему на вид было лет 35, на его кителе имелся ромбик военного училища. Можно только представить, каким нужно быть "залётчиком", чтобы в таком возрасте дослужиться до такого звания. Вообще это единственный случай, когда в Советской Армии мне встретился кадровый офицер в звании младшего лейтенанта.
Когда офицеры собрались, была избрана тактика выдачи денежного довольствия. Дверь в канцелярию оставили открытой, но перегородили барьером из двух письменных столов. Замполит устроился на стуле, положив рядом велосипедную цепь как личное оружие. Наш лейтенант Г. приготовил деньги и ведомость. Примерно к 14 часам собрался и личный состав, одетый во что угодно, кроме форменной одежды.
Выдача происходила примерно так. Лейтенант Г. называл фамилию, боец подходил. Замполит изучал свой блокнот, позвякивая цепью и провозглашал примерно следующее: "Иванов! Ты такой-сякой, пропил вот это, украл то и причинил ущерб тем-то. Я с тебя высчитываю столько-то рублей. Распишись". Иванов расписывался, получал 3-4 рубля вместо 100 положенных и уходил восвояси. Часам к 16 процедура в Академгородке была закончена и мы с лейтенантом Г. почувствовали душевное облегчение. Но только отчасти, ибо вторая половина нашей доблестной ОР ДВО ждала нас на другом конце города в военно-строительном полку.
Итак, после исполнения своих обязательств в Академгородке, мы с лейтенантом Г. на автобусах с пересадками прибыли в Северный микрорайон Новосибирска, достаточно быстро нашли место дислокации военно-строительного полка, где отбывали повинность оставшиеся 60 единиц нашей прославленной в/ч 7ХХХ2. Полк занимал типовые пятиэтажные казармы. Комплекс зданий образовывал закрытую территорию квадратной формы с плацем внутри. Поскольку это был всё-таки полк, хотя и военно-строительный, он имел все присущие ему атрибуты, в том числе гауптвахту с охранявшей её комендантской ротой. Вход на территорию подразделения преграждал внушительный кирпичный КПП, через который мы были пропущены внутрь без особых проблем после проверки документов и объяснения причин своего появления. Наши доблестные воины занимали расположение на 4 этаже казармы, в которой находилось положенное количество армейских кроватей с постельными принадлежностями, тумбочками и табуретами. При входе у тумбочки даже маялся живой дневальный в форменной одежде.
Чистотой и блеском расположение не блистало, хотя совсем не напоминало ту картину, что мы видели в казарме в Академгородке. В ходе расспросов дневального и ещё 3-х бойцов, находившихся в казарме нам стало ясно, что с воинской дисциплиной и тут не всё хорошо, по причине чего более 40 человек личного состава содержатся на полковой гауптвахте.
Задачи по выдаче денежного довольствия нам никто не отменял, поэтому лейтенант Г. быстро связался с дежурным по части и вскоре мы уже находились в помещении гауптвахты. Арестованному солдату на гауптвахте не полагалось иметь при себе многого чего, в том числе и денег, поэтому перед нами вновь возникла проблема по выдаче денежного довольствия. После переговоров с командиром комендантской роты было принято следующее решение: каждого арестованного по списку денежной ведомости подводили к окошку в металлической двери ("кормушке"), через которое он ставил подпись в ведомости, после чего деньги забирал начальник караула "для последующей передачи арестованному после отбытия срока дисциплинарного ареста".
Как осуществлялась на деле эта процедура, мне ничего неизвестно. Так как все претенденты на получение этого вида довольствия находились в одном месте, всё закончилось довольно быстро, и уже около 18 часов мы с огромным облегчением ехали в автобусе в направлении железнодорожного вокзала. Через пять суток мы успешно переступили порог КПП нашей части.
Ничего не знаю о дальнейшей судьбе тех 120 военных из ОР ДВО. Помню только, что той же осенью в нашу часть прибыл нарочный и привёз личные документы дембелей, в которые заочно внесли все необходимые записи об увольнении в запас и отправили нарочного обратно в Новосибирск. Если не ошибаюсь, документы привозил замполит ОР ДВО, любитель велосипедных цепей. Никто из нас больше в Новосибирск не ездил.
Информация
Навигация
Лучшие истории
Последние комменты
Реклама